От
автора
На
смерть
Евгения
Коновальца
львовская
газета «Общественный
Голос»
откликнулась
статьей,
озаглавленной
«Смерть
команданта
ОУН». Я
спросил
тогда своего
отца, что
означает
слово ОУН? На
что получил
ответ: «ОУН –
это не слово,
а
сокращенное
название
Организации
Украинских
Националистов,
которые
подпольно
борются за
независимость
Украинского
государства.
Польская
власть так
ненавидит
украинских
националистов,
что каждого,
кого
заподозрит
как члена ОУН,
заключает на
десять лет в
Картузскую
Березу. Но
националисты
сильны духом,
они не боятся
тюрем, ни даже
смерти, а
боятся
только
одного –
подневольного
состояния
своего
народа».
Как
мне тогда
хотелось
увидеть хотя
бы одного
такого
националиста!
Но
вот наступил
1942 год. В городе
Снятине
открыли
двухгодичную
торговую
школу. Став ее
учеником, я
быстро
познакомился
со многими
своими
ровесниками
почти из всех
сёл района.
Один из таких
моих
знакомых,
Осип
Зинкевич, как-то
так, между
прочим,
сказал мне: «При
нашей школе
существует
подпольная
молодежная
Организация
Украинских
Националистов.
Ты не хотел бы
в неё
вступить?» «Как
не хотел бы? –
отвечаю. – Я
давно к этому
готов!»
Так я
познакомился
с
деятельностью
ОУН близко.
Сначала было
составление
клятвы и
изучение
Декалога.
Потом мы в
своей
конспиративной
группе
усваивали
навыки
конспирации,
распространяли,
каждый в
своем селе,
листовки, а со
временем и
сами стали
выпускать их
на печатной
машинке,
тайно
хранившейся
на квартире
нашего
районного
руководителя
Степана
Касияна. (Как
тогда
пригодились
нам уроки
машинописи,
полученные в
школе!)
Затем
наступила
активная
деятельность
по
расширению
организации
путем
привлечения
новых членов,
присяга и
ознакомление
с военным
делом.
Кроме
того, мы все
принимали
активное
участи в
деятельности
таких
молодежных
организаций,
как ВСУМ и
ПЛАСТ.
Воодушевление
было
огромное.
Молодежь
военных лет
не знала тех
растленных
развлечений,
которыми
пропитана
нынешняя
молодежь,
тогдашние
юноши и
девушки
направляли
всю свою
молодую
энергию на
подпольную
работу, на
борьбу.
Мне
посчастливилось
быть в одной
конспиративной
группе
вместе с
учениками
нашей школы
Николаем
Плавьюком,
Осипом
Зинкевичем,
Орестом
Скорейко и
Михаилом
Марковским.
В 1943
году мы
закончили
торговую
школу и
разъехались
в разные
стороны,
разной стала
и наша
дальнейшая
борьба и по-разному
сложились
наши судьбы.
При смене
оккупационных
режимов (немецкого
на
большевистский)
наши судьбы
сложились
так:
Михаил
Марковский и
Орест
Скорейко
погибли в
рядах УПА;
Николай
Плавьюк и
Осип
Зинкевич
оказались на
Западе, а мне
выпало
близкое
знакомство с
жизнью людей
за решеткой и
колючей
проволокой
советских
тюрем и
лагерей, где
украинские
политзаключенные
продолжали
свою
неукротимую
борьбу за
право жить, за
человеческое
и
национальное
достоинство.
Кульминационным
моментом
этой борьбы
стало, теперь
уже
известное
всему миру,
НОРИЛЬСКОЕ
ВОССТАНИЕ,
вспыхнувшее
в конце мая 1953
года.
В 1978
году, то есть
в 25-ю
годовщину
восстания, я
сделал «Краткую
запись
воспоминаний»
(для себя
самого), чтобы
зафиксировать
на бумаге всё,
что
сохранилось
в памяти с тех
бурных дней.
Но вскоре
надо мною
нависла
угроза - со
стороны КГБ –
быть
посаженным в
психиатрическую
больницу.
Поэтому я
решил
передать
свои записки
для
сохранения
на Запад, где
они не только
сохранились,
но с легкой
руки Осипа
Зинкевича,
директора
издательства
«Смолоскип»,
были изданы
отдельной
книгой.
Поскольку
те записки
были сделаны
наскоро и
только по
памяти, в них,
естественно,
закрались
некоторые
неточности, к
которым
прибавились
еще и
редакторские
ошибки, что
сильно
снизило
уровень
публикации.
Наиболее
важные из
допущенных
ошибок:
На
странице 19
читаем: «8-го
марта 1952 года
мы все-таки
счастливо
доплыли до
Дудинки».
Надо было: 8
сентября. (В
марте Енисей,
которым мы
плыли в
Дудинку,
скован льдом
метровой
толщины). На
страницах 50-51
вместо 5-й
зоны четыре
раза названа
3-я…
К
великому
сожалению,
все
недостатки и
ошибки того
издания
автоматически
перешли в
издания моих
воспоминаний
на
английском
языке и,
кажется, на
немецком
тоже.
Незавершенность
первого
издания моих
воспоминаний,
советы и
критические
замечания
близких
друзей
заставили
меня
просмотреть
устаревший
уже текст и
внести в него
необходимые
изменения,
уточнения и
дополнения.
Прежде
всего, текст
дополнился
многими
архивными
документами,
затем были
раскрыты
ранее
неназванные
имена и
добавлен
список
многих, кого
еще забыл,
активных
участников
тех событий.
Казалось, что
все, что можно
было
исправить, -
исправлено, и
книга будет
понятна
каждому, кто
ее прочитает.
Но,
прочитав мою
новую
рукопись,
Председатель
правления
ОУН Николай
Плавьюк
сделал
замечания.
Я не
даю в тексте
объяснений
таких
употребляемых
там
руссизмов:
Горлаг,
Горстрой, БУР
и т.п. (Все эти
слова были
столь
обычными и
понятными
всем
заключенным,
что мне не
пришло в
голову их
объяснять. Но
я забыл, что
пишу не
только для
бывших
заключенных.)
Но это
упущение еще
можно
исправить.
Другое
замечание
Плавьюка
такое: в моем
тексте часто
повторяется
слово «мы», но
нигде не
поясняется,
что за этим
словом
скрывается.
Попробую
объяснить.
Употребляя
слово «мы», я
имел в виду
все те
активные
группы
украинских
политзаключенных,
которые
создавались
на
добровольной
основе для
общей борьбы
против
жестокости и
произвола
лагерного
режима и к
которым в
какой-то мере
я сам был
причастен.
Пользуясь
этим
расширенным
местоимением
и далее, хочу
еще отметить,
что мы и после
Норильска не
сложили руки,
а занялись
подготовкой
к новому
этапу нашей
борьбы.
Так в
1954 году в
небольшой
зоне на
105-м километре
трассы
Тайшет-Лена,
мы создали
группу по
изучению
истории
Украины,
которую
блестяще
читал нам
учитель по
профессии и
мой близкий
земляк -
Ярослав
Пащак. А
Евгений
Горошко,
Василий
Неколишин и я,
в условиях
строжайшей
конспирации,
изучали
теорию
военного
дела по
Клаузевицу.
Но
тут
администрация
лагеря
заподозрила
что-то
неладное и
отправила
нас (60 человек)
на целый год в
Иркутскую
тюрьму.
А
теперь, после
всего
пережитого,
сделанного и
добытого
нами, наши
позднейшие
борцы против
большевистского
строя, так
называемые
шестидесятники
(по данным
Кости Короля),
упрекают нас:
«Вы в свое
время что-то
хорошее
немножко
сделали, но
вас сломили
карательные
органы, и на
этом вы
успокоились.
А мы,
шестидесятники,
боролись во
все времена,
писали
протесты,
выступали в
прессе…»
Мы, украинские политические заключенные карагандинских и норильских спецлагерей, воспитанные и закаленные в рядах ОУН-УПА, а потом и в лагерной борьбе, внесли свой посильный вклад в дело свержения большевистского строя, но мы на пальму первенства не претендуем, потому что мы боролись не за пальмовую ветвь, а именно за УКРАИНУ!